Запретная страсть преподавателя и студентки
Осень в университете всегда пахла сырой листвой, старыми книгами и чем-то неуловимо тревожным. Кленовые листья, прилипшие к мокрому асфальту, шуршали под ногами студентов, спешащих на лекции. Я стоял у окна своего кабинета на третьем этаже, глядя, как двор пустеет, а вечер крадет последние лучи солнца. В такие моменты одиночество ощущалось острее — не то чтобы я жаловался, но тридцать пять лет, проведенные в компании книг и чужих идей, оставляли в душе странную пустоту. Профессор литературы, доктор наук, специалист по романтизму — звучит солидно, но в зеркале я видел лишь мужчину с усталыми глазами и легкой сединой на висках.Мой кабинет был моим убежищем. Высокие стеллажи, заваленные книгами, старый деревянный стол, за которым я проверял эссе, и запах чернил, смешанный с ароматом кофе, который я варил в турке на подоконнике. Здесь я мог дышать. Здесь я мог быть собой — или, по крайней мере, тем, кем привык себя считать. Но в последние недели это убежище начало казаться… тесным. И виной тому была она.
Ее звали Анна. Двадцать лет, второкурсница, с острым умом и взглядом, который, казалось, видел прямо сквозь меня. Впервые я заметил ее на своем семинаре по Байрону — она сидела в третьем ряду, чуть склонив голову, и ее пальцы небрежно крутили ручку, пока я говорил о мятежной душе поэта. Когда она подняла руку и заговорила — о страсти как о разрушительной силе, — ее голос был низким, чуть хрипловатым, и я поймал себя на том, что слушаю не только слова, но и интонацию. Она была не просто умна — в ней была искра, тот самый огонь, который я так любил находить в книгах, но редко встречал в людях.
С тех пор я начал замечать ее чаще. Она задерживалась после занятий, задавая вопросы, которые были скорее поводом для разговора, чем реальной необходимостью. Ее волосы, темные, с легким каштановым отливом, пахли чем-то теплым — ванилью, может быть, или корицей. Я не должен был это замечать. Я не должен был замечать, как ее пальцы касаются края тетради, как она улыбается, чуть прикусывая нижнюю губу, когда я шучу над чьим-то банальным анализом текста. Но я замечал. И это пугало меня так же сильно, как возбуждало.
Сегодня она снова осталась после семинара. Аудитория опустела, и я собирал свои записи, когда услышал ее голос.
— Иван Сергеевич, можно задать вопрос? — Она стояла у первой парты, слегка наклонившись вперед. Ее свитер, темно-зеленый, обтягивал плечи, а шарф, небрежно накинутый на шею, пах дождем и чем-то сладким.
Я кивнул, стараясь не смотреть ей в глаза слишком долго. Ее взгляд был опасным — не потому, что в нем было что-то откровенное, а потому, что он был слишком живым, слишком настоящим.
— Конечно, Анна. Что на этот раз? — Я улыбнулся, надеясь, что мой тон звучит достаточно нейтрально.
Она подошла ближе, остановившись у моего стола. Ее пальцы скользнули по краю деревянной столешницы, и я вдруг заметил, какие у нее тонкие запястья.
— Я читала «Манфреда», — начала она, и ее голос стал чуть тише, будто она делилась секретом. — И мне кажется, что Байрон писал не только о вине, но и о… желании. О том, чего нельзя иметь. Вы согласны?
Я замер. Вопрос был невинным — или хотел казаться таковым. Но в ее тоне, в том, как она чуть наклонила голову, было что-то еще. Что-то, что заставило мое сердце биться чуть быстрее.
— Байрон всегда писал о границах, — ответил я, стараясь сосредоточиться на словах. — Желание у него — это всегда борьба. С самим собой, с обществом, с моралью.
Она кивнула, но ее взгляд не отрывался от моего.
— А вы верите в эту борьбу? — спросила она, и ее голос стал почти шепотом. — Или думаете, что иногда… можно просто поддаться?
Я почувствовал, как воздух в комнате стал тяжелее. Ее слова повисли между нами, и я знал, что должен был сказать что-то правильное, профессиональное, отстранить ее. Но вместо этого я шагнул чуть ближе — неосознанно, будто меня тянуло к ней невидимой нитью.
— Анна, — начал я, но мой голос был ниже, чем я ожидал. — Это опасная тема.
Она улыбнулась — не той улыбкой, что я видел на семинарах, а другой, чуть дерзкой, но с легкой тенью неуверенности.
— Опасная? — переспросила она, и ее пальцы, будто случайно, коснулись моей руки, лежащей на столе. Это было мимолетное прикосновение, но я почувствовал его, как электрический разряд. Ее кожа была теплой, чуть влажной от дождя, и я не сразу понял, что перестал дышать.
— Да, — выдохнул я, отступая на шаг. — Опасная.
Она не двинулась с места, но ее взгляд стал мягче, почти умоляющим.
— Я не хочу вас пугать, Иван Сергеевич, — сказала она тихо. — Но… вы ведь тоже это чувствуете, правда?
Я должен был солгать. Должен был сказать, что она ошибается, что это неправильно, что я ее преподаватель, а она моя студентка. Но я смотрел на нее — на ее чуть приоткрытые губы, на то, как ее грудь поднималась от учащенного дыхания, — и не мог. Потому что она была права. Я чувствовал. И это чувство, как пожар, пожирало все мои попытки быть правильным.
— Анна, — сказал я, и мой голос дрожал. — Нам нельзя.
Она шагнула ближе, и теперь между нами было всего несколько сантиметров. Я чувствовал ее запах — дождь, ваниль, что-то еще, неуловимо женское. Ее дыхание было теплым, чуть неровным, и я видел, как ее зрачки расширились, когда она посмотрела мне в глаза.
— Почему? — прошептала она. — Потому что вы боитесь? Или потому что… вам не хочется?
Я закрыл глаза на секунду, пытаясь собраться. Но когда я открыл их, она была еще ближе, и ее рука снова коснулась моей — на этот раз намеренно, медленно, будто проверяя, оттолкну ли я ее. Я не оттолкнул.
— Анна, — выдохнул я, и это было последнее, что я сказал, прежде чем наклониться к ней. Мои губы нашли ее, и мир вокруг перестал существовать.
Ее губы были мягкими, чуть солоноватыми от дождя, и она ответила на поцелуй с такой жадностью, что я едва не потерял равновесие. Ее руки скользнули по моей груди, цепляясь за пиджак, а я притянул ее ближе, чувствуя тепло ее тела сквозь тонкий свитер. Это было неправильно, безумно, но я sexpornotales.me не мог остановиться. Ее дыхание смешивалось с моим, ее пальцы зарылись в мои волосы, и я чувствовал, как все барьеры, которые я так тщательно строил, рушатся один за другим.
Мы отстранились, тяжело дыша, и ее глаза блестели — от возбуждения, от страха, от чего-то еще, чему я не мог дать названия.
— Иван… — начала она, но я не дал ей договорить. Я снова поцеловал ее, на этот раз глубже, медленнее, наслаждаясь каждым мгновением. Мои руки скользнули по ее талии, и она выгнулась навстречу, прижимаясь ко мне так, что я чувствовал каждый изгиб ее тела.
Кабинет был заперт — я всегда запирал дверь после занятий, привычка, за которую сейчас был бесконечно благодарен. Я подвел ее к столу, не разрывая поцелуя, и она села на край, обхватив меня ногами. Ее шарф упал на пол, и я вдохнул ее запах — теперь он был сильнее, смешанный с теплом ее кожи. Мои пальцы скользнули под ее свитер, касаясь мягкой кожи живота, и она вздрогнула, но не отстранилась.
— Ты уверена? — спросил я, отрываясь от ее губ. Мой голос был хриплым, и я ненавидел себя за то, что задаю этот вопрос, потому что знал, что не смогу остановиться, даже если она скажет «нет».
Она посмотрела мне в глаза, и в ее взгляде была такая смесь решимости и уязвимости, что у меня перехватило дыхание.
— Да, — прошептала она. — Я хочу этого. Хочу тебя.
Эти слова сломали последнюю преграду. Я стянул с нее свитер, медленно, будто боясь, что она передумает, но она только помогла мне, подняв руки. Ее кожа была бледной, с легкими веснушками на плечах, и я не удержался — прижался губами к ее шее, вдыхая ее запах, чувствуя, как ее пульс бьется под моими губами. Она тихо застонала, и этот звук — низкий, почти животный — заставил меня потерять голову.
Я расстегнул ее джинсы, и она приподнялась, помогая мне стянуть их. Мои руки дрожали — не от неуверенности, а от того, насколько сильно я ее хотел. Она была красива — не той глянцевой красотой, а настоящей, с легкой неловкостью в движениях, с чуть покрасневшими щеками и взглядом, который говорил больше, чем слова.
Когда я вошел в нее, мир сузился до ее дыхания, до ее рук, цепляющихся за мои плечи, до ее тихих стонов, которые она пыталась сдерживать, прикусывая губу. Это было не просто страсть — это было что-то глубже, почти болезненное, будто мы оба знали, что это не должно было случиться, но не могли остановиться. Я двигался медленно, наслаждаясь каждым мгновением, чувствуя, как она подстраивается под мой ритм, как ее тело отвечает мне.
— Иван… — выдохнула она, и ее голос был таким мягким, таким уязвимым, что я почувствовал, как что-то сжимается в груди. Я поцеловал ее, заглушая ее слова, потому что боялся, что если она скажет что-то еще, я не выдержу.
Когда все закончилось, мы замерли, тяжело дыша. Она сидела на столе, прижавшись ко мне, и ее волосы касались моей щеки. Я чувствовал ее тепло, ее запах, и в этот момент мне хотелось, чтобы время остановилось. Но реальность уже начала просачиваться обратно — звук дождя за окном, запах кофе, остывающего на подоконнике, осознание того, что мы только что сделали.
— Что теперь? — спросила она тихо, не глядя на меня.
Я не знал, что ответить. Я знал, что это было ошибкой, что я должен был быть сильнее, что я ее преподаватель, а она моя студентка. Но я также знал, что не жалею. Не сейчас, не в этот момент.
— Не знаю, — честно ответил я, прижимая ее чуть сильнее. — Но… я не хочу, чтобы это заканчивалось.
Она подняла голову, и в ее глазах была смесь надежды и страха.
— Я тоже, — прошептала она.
Мы сидели так еще несколько минут, пока дождь стучал по окнам, а кабинет пах ее духами и нашей ошибкой...
https://sexpornotales.xyz/klassika/5444-zapretnaja-strast-prepodavatelja-i-studentki.html
Испытай удачу
🍒
🍋
🍑